moshekam: (я)
[personal profile] moshekam

Соавтор Шекспира

Из эстрадного юмориста он превратился в одного из сильнейших драматургов. Легко путешествовал во времени и пространстве. Был на «ты» с бароном Мюнхгаузеном, Тилем Уленшпигелем, Джонатаном Свифтом и Тевье-молочником. Театральная и литературная жизнь в Москве была заполнена им, его искрометным талантом. Он был живой легендой в буквальном смысле этого слова. Трудно представить себе, что со дня смерти Григория Горина прошло уже 15 лет.

Григорий Израилевич Офштейн родился 12 марта 1940 года в Москве в семье военнослужащего. Склонность к литературному творчеству проявилась у Гриши уже в детстве. Писать рассказы, фельетоны, сценки на актуальные школьные темы он начал еще в школе. Но карьеру профессионального писателя поначалу всерьез не рассматривал и после окончания школы поступил в медицинский институт.

Став дипломированным врачом, Григорий Офштейн работал на «скорой помощи» и записывал забавные случаи из своей практики. Впоследствии он любил рассказывать такую историю.

Приехав по вызову, он обнаружил у старого еврея аппендицит. Два здоровенных санитара уже выносят на носилках стонущего старика с сомкнутыми от боли глазами. И вдруг он приоткрыл глаза, глянул на врача, стоявшего над ним, и еле слышно прошептал:

– Скажите, доктор, вы а ид?
– Да, я еврей,– растерянно ответил молодой врач.
– Скажите, доктор,– очень тихо прошептал старик,– а может ли аппендицит быть оттого, что слишком много съел мацы?
– Конечно, нет,– ответил Горин.
И старик вдруг привстал на носилках и, откуда только взялись силы, воскликнул, обращаясь торжествующе к роскошной пышнотелой блондинке, своей невестке:
– Слышишь, мерзавка?– и снова впал в беспамятство.

Ничего не предвещало врачу «скорой помощи» стать блестящим комедиографом, разве что анало­гии с уже известными до него литературными докторами – Чеховым и Булгаковым. В свободное от работы время молодой медик остроумно играл идеями и словами, слагая забавные миниатю­ры, шутки, скетчи и репризы. Он делал вид, что его волнуют еще встречающиеся у нас порой отдельные недостатки. Сатирик-юморист тех лет имел право клеймить оружием смеха только нерадивых официан­тов, идиотов закройщиков и обнаглевших дворников. Горин исправно клеймил, пока не сочинил рассказ «Ос­тановите Потапова!», который вывел его из юмористов в писатели. После своей первой пьесы «Свадьба на всю Европу», написанной совместно с Аркадием Аркановым, после­довал «Банкет», запрещенный партийной цензурой.

Кстати, именно творческому союзу с Аркановым Гриша Офштейн и обязан своим псевдонимом. Как гласит легенда, однажды они принесли в какое-то издательство свой рассказ, и его даже согласились опубликовать, но потом редактор взглянул на фамилии авторов и решил, что это уж чересчур. После чего Гриша и взял псевдоним Горин, причем выбрал его с присущей искрометной самоиронией – Горин не что иное, как аббревиатура выражения «Григорий Офштейн решил изменить национальность».

Позднее Горин скажет устами Патрика из фильма «Дом, который построил Свифт»: «Поэтам бросают цветы, са­тирикам – булыжники. Сатирик, который перестал раздражать, – кончился». Но Горин только начинался. В 1970 году он сочинил комедию «Забыть Герострата!», где зримо заявил о своем парадоксальном стиле со всем вытекающим из него горинским своеобразием. «Работник Министерства культуры с выразительной фамилией Калдобин, – вспоминал Горин, – задал мне уникальный по идиотизму вопрос: “Григорий Израилевич, вы же русский писатель? Так? Зачем же вы тогда про греков пишете, а?” Я не нашелся, что cказать в ответ, да и как можно было объяснить этому чиновнику, что кроме его учреждения существует иное пространство, имя которому – Вселенная, и кроме его календарика с красными датами существует иное время, имя которому – Вечность...»

Следуя практике Шекспира и Шварца, Горин-драматург работал в жанре ремейка, используя уже хрестоматийные сю­жеты, полагая, что полезнее исследовать миф, уже су­ществующий во Вселенной. Шекспир без зазрения совести брал старинную британскую легенду о короле Лире и, учитывая многочисленные литературные разработки, сделанные до него примерно двенадцатью авторами, смело и вдохновенно писал свою собственную версию. Горин брал «Ромео и Джульетту» и начинал там, где Шекспир останавливался – описывал события, произошедшие с семействами Монтекки и Капулетти после гибели юных влюбленных.

В 70-х сложился блестящий творческий союз Горина с режиссером Марком Захаровым, возглавившим и, по сути, создавшим знаменитый театр «Ленком». Именно здесь, в «Ленкоме», Захаров поставил лучшие пьесы Горина – «Тиль», «Королевские игры», «Поминальная молитва». «Нам с Гориным отлично работалось вместе, – вспоминал Марк Захаров. – Он, как никто из современных драматургов, тонко чувствовал саму природу театра. Конечно, у нас не обходилось без творческих споров, иной раз достаточно бурных, но, в конечном счете, именно в этих спорах рождалась истина, рождался спектакль».

Творческий тандем Горина с Захаровым перекинулся с театральных подмостков в кинематограф и создал такие шедевры, как «Тот самый Мюнхгаузен», «Формула любви», «Дом, который построил Свифт», «Убить дракона». Но в кино Горин работал не только с Захаровым: вместе с Аркадием Хайтом он написал сценарий к лирической комедии «Мой нежно любимый детектив», а над сценарием к фильму «О бедном гусаре замолвите слово...» он работал с Эльдаром Рязановым.

К началу 80-х популярность Горина приобрела международный масштаб. Однажды ему позвонили из сирийского посольства.
– У нас в Дамаске, – почтительно сказал ему какой-то деятель сирийской культуры, – состоится премьера вашей пьесы. Я уполномочен пригласить вас. Вы окажете нам честь.
– За чем же дело стало? – спросил драматург. – Я готов и с удовольствием.
– Я заполняю тут на вас анкету, – пояснил невидимый собеседник. – Знаю ваше имя и фамилию, а отчество, простите, не знаю.
– Очень простое отчество, – бодро ответил Горин, – Израилевич.
С полминуты в трубке висело тяжкое молчание, после чего уныло скисший голос собеседника сказал:
– Ну, всё равно приезжайте.

Сам Горин своей лучшей пьесой считал «Поминальную молитву», написанную по мотивам «Тевье-молочника» Шолом-Алейхема. «Пьеса появилась в тот момент, – рассказывал Горин, – когда страсти по национальному вопросу обострились до такой степени, что получилось, будто мы специально сделали спектакль, чтобы осмыслить выселение евреев в начале века, разделение деревень на русские, украинские, еврейские. А главную роль – Тевье – играл абсолютно русский человек, Евгений Павлович Леонов. Актеры играли без характерных еврейских интонаций, акцента и бород. На сцене было два настоящих хора – русской православной церкви и синагоги. И от этого звучала настоящая боль двух народов – и Б-г, к которому они стремятся. Потому что, как говорится, Б-г един, только дороги к нему разные. Зал плакал и приходил в отчаяние».

В день похорон Горина из печати вышел сигнальный экземпляр шестого тома «Антологии сатиры и юмора России ХХ века», в которую вошло всё лучшее, что было написано драматургом за всю жизнь, в том числе и последняя пьеса «Шут Балакирев». Свои пьесы сам Горин называл комическими фантазиями. Люди в них и смешны, и трагичны. Кажется, что Григорий Горин сам обладал чертами многих своих героев – такой же добрый, как сказочник из «Обыкновенного чуда», такой же правдивый, как Мюнхгаузен. В его уста Горин вложил слова, бывшие девизом всей его жизни: «Я понял, в чем ваша беда. Вы слишком серьезны. Умное лицо – это еще не признак ума, господа! Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа, улыбайтесь».


Материал подготовил Роберт Берг

This account has disabled anonymous posting.
If you don't have an account you can create one now.
HTML doesn't work in the subject.
More info about formatting

Profile

moshekam: (Default)
moshekam

July 2017

S M T W T F S
      1
2345678
910111213 1415
16171819202122
23242526272829
3031     

Most Popular Tags

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jul. 11th, 2025 11:36 pm
Powered by Dreamwidth Studios